Идеальное высшее образование: больше практики, исследований и строгости

С этого года 19 ноября в России отмечается день преподавателя высшей школы. В преддверии этого пока еще молодого праздника мы решили взять интервью у молодого преподавателя и ученого — Владислава Фарниева. За его спиной три года преподавательского стажа, немалый научный багаж и руководство проектом «Геномные и клеточные технологии для персонализированной медицины», поддержанным федеральной программой «Приоритет 2030». Мы задали ему несколько вопросов о преподавании, о науке и высшем образовании в целом.

— Владислав Муратович, вы преподаете у бакалавров, магистров и специалистов. Вам 26 лет, и как считаете: небольшая разница в возрасте помогает при общении со студентами?

— Возраст преподавателя, скорее, влияет на эмоциональное восприятие студентов, но при этом никак не отражается на степени их понимания предмета или эффективности обучения. Конечно, я могу с легкостью использовать какие-то понятные студентам выражения, которые в ходу у людей определенного возраста. Но этим могут пользоваться и возрастные преподаватели, стараясь быть с аудиторией на одной волне. Впрочем, все преподаватели по-своему устанавливают контакт со студентами, а чем больше разнообразия, тем интереснее учиться. Если бы все были одного возраста, то это было бы не очень хорошо, ведь каждое поколение учит по-разному.

— А чем подход опытного преподавателя отличается от подхода молодого?

— Мне кажется, возрастные преподаватели больше рассказывают, а молодые — спрашивают и стараются контролировать студентов. Опытные, как правило, более расслаблены и чаще дают студентам поблажки. Молодые же очень переживают за уровень образования своих подопечных и хотят соответствовать образу «идеального преподавателя». Отсюда и гиперответственность, и обостренное чувство справедливости в оценках знаний.

— Преподаватели-практики, теоретики и исследователи: на ваш взгляд, каковы идеальные пропорции преподавательского состава?

— Многое зависит от аудитории, которой читают ту или иную дисциплину. Очевидно, что когда мы говорим о подготовке врачей клинической практики, то превалировать должны работники здравоохранения. Однако это не отменяет того, что в преподавательском составе должны быть теоретики, которые дают базу, и исследователи, которые расширяют представления о практическом применении новых технологий. Если программа не будет сбалансирована таким образом, то мы можем получить плохих практикующих врачей либо хороших практиков, но которые ничего не привносят нового в медицину. Последняя проблема сегодня стоит очень остро: врачи работают по одним и тем же лекалам, лечат одинаково и не интересуются тем, как можно было бы улучшить здравоохранение.

— Вы не только преподаете, но и руководите научным проектом. Этот опыт как-то помогает в преподавании?

— Прямых связей между преподаванием и руководством я не могу назвать, но точно могу сказать, что и там, и там приходится оттачивать коммуникативные навыки, уметь доступно объяснять.

— Ваш научный проект связан с подбором индивидуальных фенотипических, молекулярных и генетических маркеров, которые позволяют диагностировать болезни. То есть вы развиваете персонифицированный подход в медицине. А если проводить аналогию с образованием, то и здесь будущее за индивидуальным обучением?

— Я не поддерживаю идею абсолютно индивидуального подхода: всегда должна быть какая-то базовая часть в образовании. Если с самого начала ориентироваться исключительно на предпочтения студентов, то они будут выбирать то, что им нравится и этим ограничиваться. А ведь в каждой специальности есть дисциплины, которые могут быть сложными и скучными, но при этом необходимыми. Идея полностью индивидуального образования не оправдывает себя, однако какая-то часть не только может, но и должна быть представлена в виде индивидуальных траекторий. Например, мы внедряем систему «2+2+2» — возможность изменения направления после первых двух лет обучения и после бакалавриата.

— Чего не хватает, на ваш взгляд, высшему образованию сегодня?

— Более строгой оценки знаний. Нередко встречаются ситуации, когда человек получает диплом, в котором написано инженер или врач, а на самом деле он ничего не знает: учился кое-как, сдавал минимум, ни в какую дисциплину не погружался. Очень часто преподаватели могут по-человечески жалеть студентов и завышать оценку. А потом у двух выпускников может быть одинаковый некрасный диплом, но один действительно учился, а другой получил его для галочки. Из-за последних работодатели потом говорят, что высшее образование — не показатель знаний.

— Если университет будет больше требовать от студентов, то и давать тогда должен максимально много?

— Это действительно так — одними лекциями и семинарами хорошее обучение точно не должно ограничиваться. Должны проводиться лабораторные работы в симуляционных и R&D-центрах. Студенты действительно должны иметь возможность увидеть, чему они учатся на деле, а не только в теории. У нас такой подход реализован, и наши студенты в качестве дипломной работы проводят эксперименты, результаты которых должны облечься в научную статью и быть опубликованы в научном журнале, куда не берут профанации. Наших выпускников не надо учить работать, они могут трудоустраиваться и сразу приступать к своим обязанностям.

Блиц-опрос

— Доводили ли вас студенты?

— Я никогда не повышал голос на студентов да и в принципе ни на кого никогда не кричу и не ругаюсь.

— А вы студентов?

— Из аудитории никто не убегал, но иногда, бывает, плачут. Например, когда не сдадут экзамен. Но это не потому, что я специально довожу студента, а потому что он объективно не знает материл. Выучит — поставлю хорошую оценку. Все просто.

— Практикуете ли счастливые билеты на экзаменах?

— Да. Но там не написано «Молодец, отлично!» или «Вспомните название предмета и Ф. И. О. преподавателя». На моем экзамене счастливый билет позволяет студенту самому выбрать вопрос, на который предстоит ответить.

— Дайте совет студентам, как можно стать вашим любимчиком?

— Я одинаково ко всем отношусь. Конечно, я по-человечески могу к кому-то относиться внутренне лучше, но внешне этого проявлять не буду.

— Что больше всего вас раздражает во время лекции?

— Когда люди разговаривают между собой. Если студент меня не слушает, но тихо занимается своими делами, то это не раздражает. А вот если он сам отвлекается и другим мешает, то это неуважение к одногруппникам.

— Хотели бы учить детей?

— Сейчас нет. Если что-то делаешь, то нужно это делать хорошо, а в настоящий момент я вряд ли смог бы хорошо преподавать у школьников. Для этого надо еще учиться.

— Как считаете, школьным учителям проще или сложнее преподавать?

— Им сложнее находить заинтересованных в предмете, так как многие школьники не представляют, как им может пригодиться в жизни та или иная дисциплина. В этом плане в университете проще, зато сложнее объяснять свой предмет: есть вещи, которые очень трудно донести. А вот школьная программа, конечно же, намного легче.

— Как вы мотивируете студентов?

— Я во время лекции привожу понятные примеры и стараюсь больше шутить, ведь чем позитивнее настрой, тем лучше усваивается информация. Когда повестка радостная и не нудная, люди охотнее посещают занятия.

— О жизни говорите на лекциях?

— На совсем отвлеченные темы я со студентами не разговариваю, а вот привести пример из жизни по теме всегда готов.

— Студентки признавались вам в любви?

— Хотя иногда я и замечаю особые взгляды или поведение, открыто в чувствах мне никто не признавался.

— Бывают ли «безнадежные» студенты?

— Не бывает безнадежных студентов. Если люди хотят учиться, то все получится, а если не хотят… Тут не помогут даже самые современные преподавательские методики и практико-ориентированные подходы.

Пресс-служба ДВФУ,
press@dvfu.ru