Об ожиданиях в 2019 году: Азиатско-Тихоокеанский регион

Заместитель директора Экспертно-аналитического центра Дальневосточного федерального университета (ДВФУ) Дмитрий Шелест.

Новый 2019 год обещает быть непростым и для мира, и для России. Модное слово «волатильность» будет определять экономические процессы в мире, а политическая нестабильность станет визитной карточкой года. Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) в определенной степени останется зеркалом цивилизационной трансформации, на фоне которой начнут проявляться экономические и политические достижения и проблемы. Однако, предстоящий год — это, скорее, время не проблем, а решений. Законсервированные договоренности и конфликты, экономические и инфраструктурные проекты вступят в эволюционную стадию, когда часть из них будет похоронена, а другая перейдет в новое десятилетие.

Если начинать обзор с наиболее удаленной от России точки АТР в Восточном полушарии, юго-западной части Тихого океана — Австралии, то в этой стране в мае 2019 года пройдут выборы в сенат государства. Во внешней политике это выразится в более радикальной риторике о необходимости создания условий для безопасности в регионе, но в большей степени Канберра будет сторониться блоковых договоренностей неэкономического характера. В этом ключе прогнозы относительно роста военного сотрудничества Австралии, Индии и Японии (имеющего антикитайскую направленность) в наступившем году выдают желаемое за действительное. Такое сотрудничество в большей степени будет носить формальный, декларативный характер.

Государства Юго-Восточной Азии (ЮВА) станут в 2019 году бенефициарами ожесточения американо-китайских отношений. Остается не слишком запутанная интрига: какие страны и в каком объеме? Прежде всего, речь идет о наиболее активных экономиках региона: Вьетнам, Индонезия и Сингапур, в меньшей степени это уместно для Малайзии, Таиланда и Филиппин. Для России представляет интерес саммит АСЕАН под председательством Таиланда. Москва продолжит далее искать и реализовывать методы взаимодействия Евразийского экономического союза (ЕАЭС), ШОС и АСЕАН. На этом фоне заявление премьер-министра Вьетнама Нгуен Суан Фука о готовности увеличить товарооборот с Россией до 10 млрд долларов США к 2020 году предполагает и рост взаимодействия России с другими экономиками ЮВА.

Затрагивая эту часть мира, сложно не вспомнить об Индии. Хотя государство Индостана не входит в условное понятие АТР, для региона и для России изменения в Индии не менее значимы, чем перемены в Тихоокеанском бассейне. Причем я предлагаю отказаться от навязанного американской военной верхушкой термина Индо-тихоокеанский регион (ИТР). Зоны Индийского и Тихого океанов достаточно различны и с точки зрения перспектив развития, и относительно действия разнонаправленных экономических факторов. Когда упоминают об ИТР, обычно подразумевают значимость единого пространства от Японского моря и даже Западного побережья США до перехода из Малаккского пролива в Бенгальский залив. Поэтому я бы предложил термин Индо-Тихоокеанский коридор.

На предстоящих парламентских выборах в мае 2019 года многие наблюдатели предрекают поражение правящей «Бхаратия Джаната Парти». Но даже если партия Нарендры Моди потерпит поражение, в стране сохранится рост националистических настроений, помноженных на традиционную религиозную составляющую. Как об этом сказал американский исследователь и журналист Фарид Закария, продолжится «индуизация» Индии.

На межгосударственном уровне для Москвы и Нью-Дели станет значимым поиск приемлемых форм военно-технического сотрудничества в условиях антироссийских санкций. В Тихоокеанской России Индия займет более наблюдательную позицию, касательно реализации экономических проектов, продолжая укрепление культурных связей. В Северо-Восточной Азии в большей степени будут развиваться контакты с Японией. Причем независимо от партийной принадлежности будущего индийского премьера, стратегия Нью-Дели в движении на Восток сохраниться, однако, с меньшей интенсивностью.

Говоря о более близкой для российского Дальнего Востока Северо-Восточной Азии (СВА), мы, прежде всего, имеем в виду Китай. В 2019 году будут видны первые результаты Соглашения о взаимодействии в экономической сфере между ЕАЭС и КНР. Очевидно, такого рода соглашение будет последовательно согласовывать экономическое взаимодействие в рамках мега-проекта «Один пояс — один путь». Все это будет происходить на фоне продолжающейся торговой войны между США и КНР. Даже временное затишье и возможные переговоры Вашингтона и Пекина в январе 2019 года в этом направлении и предварительные договоренности не решат сложившиеся противоречия. Но такого рода проблемы малозначимы для российско-китайского сотрудничества на дальневосточном направлении.

Можно сказать, что в экономическом отношении это будет стабильность без прорывов: с одной стороны, китайский бизнес будет осторожен в условиях санкционного давления на Россию; с другой, объем соглашений с российской стороной и необходимость диверсифицировать риски в условиях экономической войны с США будут служить залогом медленного увеличения торгового оборота Москвы и Пекина. Ожидаемый ввод в эксплуатацию газопровода «Сила Сибири» из России в Китай в декабре 2019 года также определяется двусторонними соглашениями, на которые не влияет «большая» политика.

Но где Соединенные Штаты могут спровоцировать нестабильность, выводя из равновесия Пекин, так это в Южно-Китайском море, которое с американской точки зрения «слишком несвободно» для судоходства и «милитаризировано» Китаем. В 2019 году мы еще увидим эскалацию напряженности в этом районе АТР, которая будет провоцироваться и ростом поддержки Тайваня со стороны Вашингтона. С другой стороны, угроза в «южном подбрюшье» КНР действует на Пекин более раздражающе, чем территориальные проблемы с Нью-Дели, и вероятность конфликта, подобному противостоянию на Докламском плато, менее вероятно, чем это было в прошлом году.

Относительно Корейского полуострова следует отметить спекулятивность и одномерность прогнозов американских политологов о предстоящих сложностях в вопросах мирного урегулирования. Естественно, американские think-tank’и стремятся выдать желаемое за действительное, преувеличивая влияние Вашингтона на Сеул и уж тем более на Пхеньян. Достигнутое «Соглашение о выполнении Пханмунчжонской декларации в военной сфере» — весомый аргумент для того, чтобы говорить о возможном снижении напряженности между Севером и Югом Кореи, реальной демилитаризации и расширении буферной зоны. В целом, позитивный импульс для дальнейшего сближения КНДР и Республик Корея на начавшийся год выглядит более значимо, чем это было в период «политики солнечного тепла» в начале 2000-х годов. Изменить эту тенденцию могут только провокационные и агрессивные действия третьих государств. К подобным действиям можно отнести и запланированные ежегодные учения США и Южной Кореи, в случае их очевидной направленности против Пхеньяна.

Выборы главой партии парламентского большинства, Либерально-демократической партии Японии Синдзо Абэ, дали премьер-министру мандат и на дальнейшую реализацию его внешнеполитических планов. Возможность изменения девятой статьи Конституции Японии, запрещающей стране иметь свою армию, которой добивается Абэ, может сильно повлиять на ситуацию и в СВА, и в регионе в целом. И вопрос здесь не только и не столько в южных островах Курильской гряды, но и в целом в исторической памяти многих народов Восточной Азии, которые пережили японскую оккупацию в период Второй мировой войны. Если же концентрироваться на российско-японских отношениях, то планируемая на начало 2019 года встреча Президента России Владимира Путина и японского премьера вряд ли разрешит все противоречия между Москвой и Токио, но позволит сохранить рост экономической составляющей в отношениях двух государств.

На фоне региональной трансформации основной задачей для России в 2019 году становится необходимость определить, куда конкретно движется мега-регион, и где существуют точки приложения для государства. При этом способность Москвы действовать в пространстве Тихоокеанского бассейна определяется развитием Востока России. Таким образом, наши возможности оперировать политическими и экономическими инструментами в регионе — это, одновременно, и решение проблем Тихоокеанской России в отношении развития удаленных от столицы субъектов федерации. В свою очередь, если целью является способность действовать на равных с быстрорастущими экономиками государств АТР, то возникает следующая необходимость: создание в Дальневосточном федеральном округе инженерной и социальной инфраструктуры «на земле». То есть обеспечение приемлемых условий жизни не только для инвесторов, зарубежных компаний, но и для населения российского Дальнего Востока, которое и составляет «форпост России в АТР».

---